Неточные совпадения
В эти первые дни можно было часто видеть любопытных, приставлявших уши
к столбам и сосредоточенно слушавших. Тогдашняя молва опередила задолго открытие телефонов: говорили, что по проволоке разговаривают, а так как ее вели до границы, то и
явилось естественное предположение, что это наш
царь будет разговаривать о делах с иностранными
царями.
Настанет год — России черный год, —
Когда
царей корона упадет,
Забудет чернь
к ним прежнюю любовь,
И пища многих будет смерть и кровь;
Когда детей, когда невинных жен
Низвергнутый не защитит закон;
Когда чума от смрадных мертвых тел
Начнет бродить среди печальных сел,
Чтобы платком из хижин вызывать;
И станет глад сей бедный край терзать,
И зарево окрасит волны рек: —
В тот день
явится мощный человек,
И ты его узнаешь и поймешь,
Зачем в руке его булатный нож.
В это самое утро
к Морозову, который по воле
царя остался в Слободе,
явились два стольника с приглашением
к царскому столу.
Потом все они сели пить чай, разговаривали спокойно, но тихонько и осторожно. И на улице стало тихо, колокол уже не гудел. Два дня они таинственно шептались, ходили куда-то,
к ним тоже
являлись гости и что-то подробно рассказывали. Я очень старался понять — что случилось? Но хозяева прятали газету от меня, а когда я спросил Сидора — за что убили
царя, он тихонько ответил...
К его одру,
царю едину зримый,
Явился муж необычайно светел,
И начал с ним беседовать Феодор
И называть великим патриархом.
Все волнение было прекращено тем, что удалены от должностей виновные в притеснениях народа и что
царь явился сам
к народу на площадь и просил его забыть проступки Морозова, в уважение тех услуг, какие оказал он государю.
Через три дня потом на пир
к Лефорту бояре
явились уже безбородые. «Пылкий
царь, — говорит г. Устрялов, — не хотел видеть бородачей вокруг себя, ни при дворе, ни в войске, ни на верфях.
И тут-то во всей силе
явилось великодушие Алексея и приверженность
к нему народа, доказавшая, что между
царем и народом до сих пор, собственно, не было ничего, кроме недоразумения.
Крепостные люди его, Персидский и Иванов, обокрали старика, бежали от него и
явились в Москву с изветом, что Безобразов — 1) имел сношения с Шакловитым, 2) на пути
к Нижнему и в Нижнем призывал
к себе разных ворожей и ведунов, из которых один «накупился напустить по ветру тоску на
царя Петра и мать его, чтобы они сделались
к Безобразову добры и воротили его в Москву».
Ещё в конце лета, когда Пётр Артамонов лежал в постели с отёкшими ногами,
к нему
явился торжественный и потный Воропонов и, шлёпая тяжёлыми, синими губами, предложил ему подписать телеграмму
царю — просьбу о том, чтоб
царь никому не уступал своей власти.
Когда же выпущенные кадеты
являлись ему, он уже не поминал об этом, сказал, как всегда, что они все могут прямо обращаться
к нему, чтоб они верно служили ему и отечеству, а он всегда останется их первым другом. Все, как всегда, были тронуты, а Касатский, помня прошедшее, плакал слезами и дал обет служить любимому
царю всеми своими силами.
Но в данном случае,
к ее собственному ужасу, в ответ на ее заклинания, по особому смотрению Божию, ей
явился действительно дух самого Самуила, откуда она тотчас умозаключила, что пришел
к ней не простой смертный, а сам
царь Саул.
Выходец из Германии, даже изгнанник, как уверяет Карамзин, он
явился в Москву и, как «иностранный ученый», легко снискал доступ
к царю, любившему и ласкавшему «заморских гостей», и вскоре сделался не только его постоянным доктором и астрологом, но прямо необходимым человеком, играя, как и прочие, но еще более искусно, на слабой струне больной царской души: постоянно развивая в нем страх и подозрения, наушничая и клевеща на бояр и народ, дружа с опричниками, видевшими в этом «случайном басурмане» необходимого сообщника и опасного врага.
В этот день сам он не присутствовал на казни, но все же сделал распоряжение, чтобы перед сном
к нему
явился игумен Чудова монастыря Левкий для духовной успокоительной беседы, потребность в которой грозный
царь чувствовал всегда в день совершенной по его повелению казни.
Страстный поклонник всего великого,
являлось ли оно в лютеранине или иноверце, в соотечественнике или чужестранце, он питал уже с давнего времени пламенную любовь юноши
к славе
царя Алексеевича (так звали его запросто немцы) и успел напитать этим огнем воображение своих домашних.
Да простят мне дорогие читатели то небольшое историческое отступление от нити рассказа, необходимое для того, чтобы определить настроение русского
царя и народа после несчастного окончания войны и невыгодного мира с Польшею, заключенного с потерею многих областей. Взамен этих областей,
к понятной радости
царя и народа,
явилось целое Царство сибирское, завоеванное Ермаком Тимофеевичем, подвигнутым на это славное дело ожиданием царского прощения и любовью
к Ксении Яковлевне Строгановой!
«Не князь он Воротынский, коли от казни воровским манером схоронился, честь свою родовую на бабу променял!..» Дочь в светлицу крепко-накрепко запер, а жениха ее, князя Владимира, если
явится, приказал холопьям со двора шелепами гнать, сам же
к царю собирается с новым челобитьем…
Когда в 1440 году
царь казанский Мегмет
явился в Москву и стал жечь и грабить первопрестольную, а князь Василий Темный заперся со страху в Кремле, проживавший тогда в Крестовоздви-женском монастыре (теперь приходская церковь) схимник Владимир, в миру воин и царедворец великого князя Василия Темного, по фамилии Ховрин, вооружив свою монастырскую братию, присоединился с нею
к начальнику московским войск, князю Юрию Патрикеевичу Литовскому, кинулся на врагов, которые заняты были грабежем в городе.
Согласно наставлениям Паткуля, Новик
явился к генерал-фельдвахтмейстеру Шлиппенбаху, знавшему его прежде и любившему за игру на гуслях; открыл, что он русский, любимец Софии, беглый стрелец, хотевший убить Петра I, что он и теперь питает
к царю сильную ненависть, которую желает и может доказать услугами своими шведам.
Несмотря на такое ненормальное положение главы государства, несмотря на такую беспримерную в истории изолированность
царя от «земли»,
царь этот еще не слабел в делах войн и внешней политики и еще продолжал
являться с блеском и величием в отношении
к другим державам.